ВАЛЕНТИН ПУГАЧ: «СОЗДАНИЕ ОПОРНОГО ВУЗА Я ВОСПРИНИМАЮ, КАК ПРОФЕССИОНАЛЬНЫЙ ВЫЗОВ»
И.о.ректора ВятГУ рассказал, как ситуация на Украине стала его личной трагедией, почему «коррупция» - это слишком громкое слово для местных ВУЗов, и как он оценивает свои шансы возглавить опорный университет.
Нравится мне говорить с увлеченными людьми. Они же никогда не устают, не ошибаются и в сутках у них больше времени, чем у нас. И вообще, им просто повезло или, может, секрет какой знают.
Я, когда иду на интервью, всегда рассчитываю на секрет. Он, правда, есть. Лежит себе в мешках под глазами, звонит "напоминаниями" в расписанном по минутам электронном ежедневнике, шуршит бесчисленными страницами современной, классической и профессиональной литературы. Надо просто попробовать пожить так чуть больше, чем три дня. Вот и весь секрет. Другого я пока не слышала, но это же не значит, что его нет.
Мне на днях сказали, Валентин Пугач - звезда. Думаю, так и спрошу. А вдруг, и правда, звезда без всякого там секрета. Мы продолжаем цикл интервью "О себе. О Кирове. О профессии". Сегодня со мной пообщался и.о. ректора ВятГУ Валентин Пугач.
«Вообще, советоваться с людьми – это хорошо. Я умею не бояться принимать управленческие решения и нести за них ответственность там, где необходимо сделать это быстро. Но там, где есть смысл подумать, я всегда использую мнение коллектива и коллег. Поэтому у нас Ученый совет не является театром одного актера».
В. Пугач
О себе:
Валентин Николаевич, Вы, говорят, звезда.
- Кто говорит?
Знакомые Ваши.
-Я о себе никогда так не говорю.
"Современный смелый управленец" - так себя и позиционируете?
- Пытаюсь им быть. Управленческое образование у меня второе высшее, поэтому кое-что на эту тему знаю. Опыт управленческой работы – уже лет 20, он как положительный, так и отрицательный. Первый управленческий опыт был еще в школе, когда я был председателем комитета комсомола, потом армия хорошую управленческую школу дает, ну и в процессе профессиональной деятельности.
Читала Ваш ЖЖ, в частности пост, где Вы рассказываете о себе. Достаточно романтичный текст о счастливом детстве, армии, поиске себя. Вы романтик?
- Да. Очень большой. Я романтик, человек, который обращает внимание на душевные, эстетические аспекты жизни. Мне кажется, это очень важно.
Вы родились в Донецкой области. События, которые разворачиваются там последнее время – у Вас есть ощущение, что они касаются Вас лично?
- Да. У меня есть очень острое чувство боли и тревоги за то, что там происходит. Вот Вы где родились?
- В Кирове.
- Представьте, Вы уехали куда-то и видите по телевизору, как бомбят Киров. Как убивают Ваших одноклассников, друзей, родственников. Как они страдают. У меня там живут родители, моя сестра, куча знакомых и друзей, которых разделила эта война. Часть из них оказалась на территории ДНР и ЛНР, часть – на территории нынешнего украинского режима. И те, и другие чувствуют себя крайне некомфортно, и те, и другие мучаются, и страдают. И мне очень больно.
Мы несколько раз отправляли туда гуманитарный груз в рамках байкерского движения, отправляли бронированную Ниву. Потом получили несколько ответов, как распределили этот гуманитарный груз, как Нива использовалась для вывоза раненых и других важных вопросов. Она просуществовала на Донбассе всего несколько недель, после чего была уничтожена в ходе боевых действий, но если она спасла хотя бы одну жизнь - мы это сделали не зря.
Вы год работали шахтером. Какие качества характера под землей претерпели максимальную трансформацию?
- Важный вопрос. Под землей у людей происходит изменение системы ценностей и взглядов. Ежедневно спускаясь под землю, шахтер не знает, вернется ли он живым на поверхность. Он каждый день прощается с белым светом, не зная, что ждет его внизу. А ждет его опасность, получение травм, в том числе, смертельных. Во-первых, не каждый выдерживает эту работу. Тот, кто выдерживает, постепенно вырабатывает у себя привычку радоваться жизни, простым вещам. Шахтеры в значительной степени философы. Они похожи на наших священников, на буддистских монахов. Особенно те ребята, кто долго работает. Мои друзья и знакомые, которые долгие годы работали под землей, они не обращают внимания на мелочи, на чепуху, на которой обычные люди зацикливаются. Они радуются жизни и ценят простые вещи. Именно этому нас учат философы и различные религии, так ведь?
В 90-ые, когда в Москве разворачивались все переломные события, Вы как раз жили в столице, у вас был свой бизнес. Лично Вы каких перемен ждали и чего боялись?
- Сложный вопрос. Недавно посмотрел подборку программы новостей 90-ых годов и сделал репост, чтобы те, кто жили в это время, посмотрели и вспомнили. У меня комментарий был под этой публикацией: «Господи, как мы всё это пережили?». Знаете, наверное, возраст – чуть за 20, наивность, оптимизм нам позволили это дело пережить. Я был молодой, здоровый, с руками, ногами и думающей головой, я чувствовал себя более-менее комфортно, но чувство тревоги и неуверенность в завтрашнем дне были. Представьте, приехал студент жить в Москву. Рядом ездят «малиновые пиджаки», везде бандитские разборки, ходят братки с цепями, «крышуют» этот хаотичный бизнес – кто кого обманет. Наблюдать за этим было с одной стороны интересно, с другой – опасно, а иногда и страшно.
Когда страна вступила в эпоху первичных рыночных преобразований, у нас были стереотипы образа будущего, которые мы наловили из голливудских фильмов про успешных бизнесменов, шикарные машины, стеклянные офисы с красивыми секретаршами. Это были такие наивные представления о том, как выглядит процветающая Россия. Реальная жизнь сильно контрастировала с этим, но все больше появлялось элементов будущего. Общество очень быстро за эти 10 лет от щенячьих прорыночных иллюзий перешло к более взрослым оценкам происходящего, повзрослело. И я, в том числе, как его элемент. Мы все обожглись, избавились от иллюзий, приобрели уникальный опыт, которого нет у других народов. В нулевые мы вошли уже другими - лучше, чем были.
Расскажите о роли Владимира Сергеенкова в Вашей жизни. Его главный урок?
- Если вспомнить тот контекст, был хозяин региона, который стал таким хозяином в эпоху «парада суверенитетов» и больших полномочий, когда де-юре и де-факто сложились у руководителя региональных властей. Он не привык ограничивать себя рамками федерального законодательства, но получил себе под бок молодого, резкого, энергичного Главного федерального инспектора Пугача. У меня тогда была задача эти бесконтрольные полномочия поставить в рамки Конституции и федеральных законов. И задача эта была не самая комфортная для него. Я стал ему неким оппонентом. С другой стороны, в силу того, что я вынужден был ежедневно с ним взаимодействовать, я от него учился. Его манере выстраивать коммуникации с населением и различными руководителями, его манере говорить, работать с аудиторией, подавать себя. Не самый плохой учитель, я его в пример ставлю до сих пор своим коллегам.
О Кирове:
Что сегодня, на Ваш взгляд, отличает Киров от территориальных соседей?
- Есть отличия. Они и привели к тому, что я принял решение связать свою жизнь с Кировской областью. У меня было много возможностей и предложений уехать из Кирова в другой регион, в столицу или еще куда подальше, но меня здесь зацепило. Сложно сказать, что повлияло конкретно, мне очень понравились люди, их формат общения друг с другом. Знаете, мне вот всегда не нравились начальники и руководители какого-то высокого уровня…
Подождите, но Вы же сами всегда были начальником.
- Да, я был одним из них, но чаще всего они у меня вызывали дискомфорт. При этом мне очень нравились простые люди, обыватели, среди которых у меня за эти 15 лет накопилась куча хороших знакомых и близких друзей. Мне с ними очень хорошо, комфортно, интересно, и я их очень люблю.
Вы готовы уехать, если Вам предложат рост по карьерной лестнице?
- Я десять раз подумаю над этим предложением, потому что не хочу уезжать из города. Понимаете, мне сейчас 45 лет, и с годами я сделал для себя очень важный вывод, что карьера и деньги в жизни – не главное. Главное – качество жизни. А качество жизни – это благополучие в семье и близкие друзья. И потом, в последние годы Киров становится все более комфортным и в бытовом плане. Я считаю, Киров с его пятисоттысячным населением – это золотая середина между маленьким и крупным городом. В Кирове есть всё, чтобы комфортно, счастливо и интересно жить. Поэтому я и своим детям не навязываю, но предлагаю серьезно подумать прежде, чем принимать какие-то решения уезжать.
Насколько в Кирове развито байкерское движение, и зачем Кирову байкеры?
- Развито по сравнению с другими регионами. Несмотря на то, что у нас короткое лето и не всегда хорошие дороги, у нас много байкеров. У нас вообще не только байкеров много. Много охотников, снегоходчиков, квадроциклистов, рыбаков. Комфортная среда в Кирове оставляет время и силы для того, чтобы иметь увлечения и чем-то заниматься. Вот в Москве либо это будет очень дорого, либо ты так замучаешься ездить и стоять в пробках, что 10 раз подумаешь, надо ли тебе это. А Киров из-за компактности, удобства и адекватных цен предоставляет гораздо более широкий спектр для всяческих увлечений. Мне все говорят про байкерство, а я, кроме байкерства, еще занимаюсь десятками других вещей: на горных лыжах катаюсь, на водных лыжах, катаюсь на велосипеде, на роликах, хожу в тренажерный зал, в секции единоборств, но про это никто не спрашивает.
Байкеры – это же культурное явление, система ценностей и взглядов, которые полезны обществу. В сообществе байкеров есть некий кодекс поведения, и он не самый плохой: дружба, взаимовыручка, умение держать слово и держать удар, не ныть по поводу трудностей. Эти свойства всегда приписывались рыцарям, офицерам, одним словом, настоящим мужикам. То, что в нашем городе будет больше настоящих мужиков, которые защитят слабого, будут галантны с женщиной – разве это плохо?
У Вас есть любимые места в городе? Где можно встретить Валентина Пугача?
- Большую часть времени я бываю на работе. А вечером меня можно встретить в спортзале, поздно вечером – в парке, гуляющим с собакой, меня можно встретить на различных мероприятиях с моими детьми, можно встретить на вечеринках в байкерских клубах или там, где звучит хорошая музыка – блюз, джаз. Я хожу в кино, люблю на большом экране посмотреть хороший фильм, иногда удается сходить на какие-то театральные постановки в нашем городе. Стараюсь жить полноценной жизнью.
О профессии:
Есть мнение, что сегодня высшее образование становится формальностью. Такое обучение ради диплома. Что Вы об этом думаете?
- Знаете, этот тренд уже изменился, и будет меняться сильно в ближайшие несколько лет. Например, учиться в политехе ради формальной корочки всегда было очень сложно. В политехе нужно пахать. К сожалению, по некоторым направлениям подготовки, в частности, у инженеров, до диплома доходит 50% тех, кто поступил на первый курс. Мы знаем много случаев, когда в государственных и негосударственных вузах требования к обучению были снижены настолько, что достаточно было вовремя оплачивать обучение и иногда приходить. Но государство в лице Минобразования и науки наращивает усилия. Сегодня вузов в стране стало значительно меньше, примерно на 1000, а те, кто остаются, становятся качественней. Думаю, высшее образование будет приобретать тот характер, который имело в советское время. Снова станет лифтом для продвижения в верхние слои общества.
Сегодня государство активно привлекает внимание к среднему специальному образованию. Это положительно скажется на вузах?
- Конечно. Хорошо развитое, как в Германии или во Франции, среднее специальное образование имеет массу положительных эффектов. Во-первых, в вузы поступают только самые лучшие, что уже плодотворно влияет на качество подготовки. Контингент более сильный и преподаватель меняет уровень общения со студентами от ликбеза до общения со «сливками». Во-вторых, сама система среднего специального образования формирует у себя «питательную среду», которая выдает лучших учеников, обладающих замечательной подготовкой, а они усиливают качество абитуриентов вуза. В третьих, она генерит образовательную инфраструктуру в качестве всяческих учебных комплексов и является ступенью подготовки преподавателей.
Вы создавали новую систему оценки качества профобразования в Обрнадзоре. С точки зрения Вашего сегодняшнего опыта, насколько эта система точна и объективна?
- Погрузившись в работу «на земле», я оглядываюсь назад и смотрю, какие подходы и принципы мы применяли. Что-то считаю абсолютно верным, но где-то мы были излишне оптимистичны и теоретичны. Практика имеет свою специфику. Но в целом, те подходы, которые я тогда реализовывал, присутствуют и сейчас. Больших ошибок сделано не было, потому что тогда я очень активно использовал практику ректоров и профессоров.
В прошлом году с легкой руки генерала Солодовникова тема коррупции в кировских ВУЗах перешла в публичную плоскость. Вы тогда сказали, что в ВятГУ для таких случаев работает сотрудник ФСБ. С тех пор что-то изменилось?
- Ну, смотрите, сотрудник ФСБ – это далеко не единственный способ бороться с коррупцией внутри вуза. Чтобы до конца побороть коррупцию в вузе… Хотя, это громкое слово - «коррупция». Когда воруют миллионы – вот это коррупция, а когда преподавателю цветы и конфеты дарят – возможно, это тоже коррупция, но несопоставима с той. Чтобы избавиться от этой проблемы, есть понятный инструментарий: система устранения конфликта интересов, система прозрачности всех оценочных процедур, качество организации промежуточных и итоговых аттестаций, система объективной оценки измерительными материалами, когда студенты сдают различные виды компьютерного тестирования. И тут ты либо демонстрируешь знания, либо нет. Здесь много чего приводит к тому, что студент понимает, что ему лучше выучить, чем пытаться договориться с преподавателем. Непростая задача, ею нужно заниматься системно, что мы и делаем.
С одной стороны, тема коррупции в вузах Кирова болезненна, потому что неприятно фигурировать в каких-то публикациях. С другой стороны, если такая проблема есть, о ней нужно говорить. Говорить с коллективом и студентами, с обществом. Из года в год я обращаю внимание студентов, что я всегда открыт для общения с каждым из них и гарантирую им защиту в случае, если они станут объектом каких-то вымогательств. С другой стороны, студенты не всегда являются жертвами, они могут быть инициаторами этих вещей, сами провоцируют преподавателей. И здесь уже преподаватели должны знать, что рано или поздно все тайное становится явным, ректор никогда не пройдет мимо таких сигналов, и все это может привести к тому, что он потеряет работу, а может и сесть в тюрьму. Способ бороться с такими проявлениями – это создание условий работы преподавателей настолько интересными, чтобы он понимал, чем он рискует.
Вот у Вас как раз висит портрет Путина с его цитатой, что все образовательные реформы обречены, если не будут меняться условия работы и жизни преподавателей. За последние годы условия изменились?
- Я уверен, что да. То количество средств и усилий, которые были направлены на развитие инфраструктуры и условий работы преподавателей, исчисляется сотнями миллионов рублей. Это ремонт корпусов, закупка учебного, лабораторного, научного оборудования, обеспечение комфортных условий работы. Думаю, все это привело к тому, что сотрудники университета работают сегодня в совсем других условиях, чем еще 5 лет назад. Понятно, что, кроме технических вещей, есть масса условий, связанных с уровнем психологического комфорта. Здесь важно, чтобы не было серьезных потрясений и нервозности. Сейчас реорганизация, конечно, добавляет дискомфорта и нервозности в коллектив.
Раз заговорили о реорганизации, в Сколково будет разработана структура объединенного вуза. Вы заявили, что она будет лучшей и уникальной. Что именно Вы имеете ввиду, и что дает основания это утверждать?
- Это моя целевая установка, мы должны к этому стремиться. Понятно, что по теории управления, идеальной структуры не бывает, в любом случае, это какие-то компромиссы, особенно, на переходных этапах. Но как цель это, конечно, нужно ставить. В стране на региональном уровне таких задач по созданию доминирующих опорных вузов еще ни разу не ставилось. Мы сейчас являемся участниками исторического события, когда этот процесс происходит. С одной стороны, это очень сложно, это большая ответственность и риски. С другой стороны, это вызов профессионалам, которыми наш город всегда славился. У нас есть опыт, есть компетенции, и есть возможность все это применить. Если все сделать правильно, можно получить замечательный результат. Я это воспринимаю, как профессиональный вызов.
Вы уже проходили обучение в Сколково. Чем уникальна эта площадка, и насколько воспроизводимые на ней практики применимы на местах?
- Два года назад Министерство отобрало некий пул из 100 энергичных и перспективных руководителей высшего образования, чтобы они прошли дорогую годичную программу обучения. Это был формат диалога с руководством Министерства, с российским и зарубежным экспертным сообществом, были изучены лучшие мировые практики. Приезжали эксперты, министры образования европейских и американских университетов, были мировые светила управления вузами, была групповая работа, мозговые штурмы, экспертные сессии. На выходе каждый из нас написал программу развития своего университета. Я приехал и стал эту же работу проводить с командой ВятГУ. Собирал преподавателей, выступал на Ученом совете, каждый день руководствовался теми подходами и принципами, которые я оттуда привез. Наверное, это тоже повлияло на то, что в последние годы ВятГУ резко прибавил по количественным и качественным показателям.
Как Вы оцениваете свои шансы возглавить объединенный университет?
- Я делаю всё, что от меня зависит, чтобы такое решение было принято со стороны учредителя. Я выполняю приказы, распоряжения, четко следую указаниям. Но я, безусловно, понимаю, что нужно быть готовым к любому решению, и, как только оно будет, я готов принять его.
