Георгий Николаевич Яссиевич участвовал в боевых действиях с 1942 г. по май 1945 г. Воевал на Ленинградском и Первом Украинском фронтах (Верхнесилезское направление) в составе 657-го стрелкового полка 125-й дивизии.
Воинское звание: старший лейтенант.
Награды: орден Красной Звезды; медали «За победу над Германией» и восемь юбилейных медалей.
Г.Н. Яссиевич был доцентом кафедры промышленного и гражданского строительства КирПИ.
Войну Георгий Николаевич встретил в семнадцать с половиной лет. 27 июня 1941 г. ушел на фронт и был направлен под Ленинград. К апрелю 1942 г. окончил военное училище в звании лейтенанта. Служил в инженерных войсках.
В 1985 г. и 1995 г. были записаны воспоминания Георгия Николаевича Яссиевича.
Мне хочется рассказать об одном из эпизодов малоизвестной наступательной операции Первого Украинского фронта. Естественно, мне как рядовому участнику тех событий по моей должности мало что было известно сверх того, что я непосредственно видел. Поэтому я дополняю свои воспоминания описанием тех же событий с точки зрения командующего фронтом и некоторыми предположениями моих товарищей о действии наших и немецких войск.
Верхнесилезскую наступательную операцию Первый Украинский фронт проводил с 15 по 31 марта 1945 г. Одной из целей этой операции было окружение пяти немецко-фашистских дивизий, которые располагались на самом оппельнинском выступе и непосредственно в Оппельне на реке Одере. Уже днем 18 марта 21-я и 60-я армии соединились в районе Нейштадта, завершив окружение, а часть сил повернула на запад и к ночи отделила окруженную группировку от их главных сил 20-километровой полосой.
657-й стрелковый полк входил в состав 125-й стрелковой дивизии, а она - в 21-ю армию. Наш полк участвовал в прорыве немецкой обороны, в боях по развитию, созданию и удержанию внешнего фронта окружения. Лично для меня эти дни связаны не только с воспоминаниями о боях, но и с продвижением по службе. До второй половины дня 18 марта я был автоматчиком полковой роты, с указанного времени назначен комсоргом 11-го батальона, а утром 20-го по совместительству исполнял и обязанности командира 4-й роты.
Бои были кровопролитные и шли круглосуточно. В качестве полкового автоматчика мне приходилось воевать ночью, а в батальоне - уже в светлое время. Стояла скверная сумрачная погода, что-то вроде нашей, какая бывает глубокой осенью. Земля и воздух насквозь были пропитаны влагой. Сойдешь с дороги на пахоту - и сразу вязнешь по колено. Техника - автомашины, пушки с тягачами, танки, самоходки и т.д. - могла действовать только по дорогам. Все немецкие селения были уже давно выстроены по линии север-юг, т.е. перпендикулярно фронту. Дома и постройки обнесены двухметровыми, а то и выше, кирпичными метровой и более толщины стенами. Эти стены не пробивались снарядами не только 76-миллиметрового калибра, но и более крупными калибрами дивизионной артиллерии. Только 152-миллиметровые пушки и пушки-гаубицы корпусных систем делали в них проломы. Дороги же были спланированы так, что всё движущееся по ним попадало под фланговый огонь. В этом и была главная причина наших потерь.
Например, 4-я рота 14 марта насчитывала 70 рядовых и трех офицеров, а 26 марта в ее составе, считая со мной, было 12 человек.
Тем не менее, это была рота, так как объем выполняемых боевых задач соответствовал этому воинскому подразделению. Обеспечивалось это тем, что наша рота поддерживалась дивизионом 152-миллиметровых гаубиц-пушек. По пушке на солдата! Расчет одного орудия был равен численному составу роты, но в атаку шли все же только одни стрелки.
И хотя наши потери были велики, они все же были намного меньше немецких. «По нашим данным, фашисты потеряли только убитыми около 30 тысяч солдат и офицеров, 15 тысяч человек мы взяли в плен. Не буду перечислять трофеев - их было немало. Достаточно сказать, что в этом районе нам досталось 75 неприятельских складов с боеприпасами, снаряжением и продовольствием» (И.С.Конев).
На нашем участке внешнего кольца окружения весь день 19 марта шел штурм г. Нейсе, в котором участвовали стрелковый корпус 21-й армии, танковый, корпус и артиллерийский корпус прорыва. И все эти части ночью вошли в г. Нейсе.
Перед наступлением всех участников боя предупредили, что вблизи города есть крупное водохранилище с плотиной и немцы могут спустить на нас воду в момент атаки. Предупреждали, чтобы не испугались, если на нас двинется водяной вал. Мол, окунет с головой, но только раз. Стоя на ногах, можно будет дышать. Но сие удовольствие нас минуло. Дамбу подорвали наши разведчики - и так удачно, что вода разлилась за городом, став конечным рубежом нашей обороны. Лишь в одном месте в центре города через разлившуюся водную поверхность шириной в 2 - 3 км шла неширокая полоса с асфальтированной дорогой по ней. На удалении 1,5 км от нашего берега дамба подходила к поросшему молодняком и кустарником узкому, средней шириной 150 м, мыску, тянувшемуся почти на километр от противоположного берега к нам на восток. В месте соединения дамбы с мыском располагалось несколько кирпичных построек. Эти постройки обороняло с полуночи от немцев какое-то подразделение, так как к тому времени наш 11-й батальон вышел на берег разлива и там уже шел бой.
На нашем берегу разлив воды был огражден насыпью асфальтированной дороги. Между этой дорогой и домами города находился парк с высокими деревьями. Наш 11-й батальон расположился в кювете дороги. Немцы вели по городу и по нам так называемый беспокоящий огонь из минометов. Взорвется вблизи несколько мин, а затем они рвутся уже на значительном удалении. Потом опять все повторяется. Те мины, которые попадали в ветки деревьев на опушке парка, взрывались в воздухе и поражали осколками со спины наших солдат, лежащих в кювете.
Один взрыв немецкой мины и был причиной, по которой мне пришлось вступить в командование 4-й ротой. Продолжать занимать эту позицию было глупо. Перед нами было широкое водное пространство, переправиться через которое незаметно днем немцы не могли. В то же время левее вблизи дамбы было старинное крепостное укрепление. Не знаю, как оно правильно называется. Это была четырехугольная башня в три этажа площадью 12х12 метров. Вокруг башни был дворик шириной метра в 2,5, и все это ограждала стена чуть меньшей высоты, чем башня. Все стены были кирпичные, метра полтора в толщину, и имели узкие вертикальные бойницы, через которые удобно и безопасно было наблюдать окрестность, а при необходимости вести огонь. Вот в это укрепление и собрались солдаты 5-й и 4-й роты нашего батальона.
Между тем постройки на противоположном конце дамбы то закрывались сплошной стеной разрывов, то там слышалась автоматная стрельба и взрывы гранат. Периодически все повторялось. Мы тогда не знали, что это вошел 1-й батальон нашего полка. При ночном штурме крупного города и проходе через него легко сбиться со своего направления.
Кроме того, как стало известно позже, это было сделано не случайно, а преднамеренно. Командир 1-го батальона еще ночью, выйдя к водному разливу и обнаружив дамбу, решил захватить плацдарм на противоположном берегу и увел на ту сторону весь батальон с полковой пушкой и крупнокалиберными пулеметами ДЖ. Всего там собралось около 700 солдат и офицеров. Естественно, никто из командования батальона не знал, что высшее начальство установило границу нашего наступления по восточному берегу водного разлива, дальнейшее продвижение на запад не планировалось. Но в конце войны в армии повсеместно был распространен принцип: есть возможность захватить плацдарм через реку, озеро - захвати его, и чем быстрее, тем лучше, так как тем меньше за него будет пролито потом крови. Комбат 1-го батальона и следовал этому принципу.
С другой стороны, немцы, очевидно, рассчитывали, что наши солдаты в огромном пустом городе (немцы перед сдачей населённых пунктов вывозили все сельское и городское население на запад) перепьются. Поэтому они никогда не уничтожали пивные заводы, спирто-водочные склады, а наоборот, выставляли все напоказ. И если на рассвете они бы ворвались в город, то устроили бы нам кровавую «побудку». А возможно, что эта свежая немецкая пехотная дивизия просто опоздала занять оборону в городе, и теперь ее командование пыталось выполнить этот приказ с опозданием. Ведь был конец марта 1945 года, и каждый потерянный город приближал конец, и немецкие офицеры своих солдат, уже не жалея, бросали в бессмысленные контратаки.
Но это все предположения. Факты же таковы. Свежая пехотная дивизия густыми эшелонированными по глубине цепями без танковых самоходок атаковала наш 1-й батальон. Минометным огнем была нарушена проведенная связь, ее восстановление и посылка делегатов связи были невозможны. Сзади близко от нас находятся наши огромные армейские силы, а здесь небольшая группа бойцов без всякой поддержки воюет с превосходящими силами немцев. В конце войны наши солдаты, идя в наступление, брали двойной, а то и тройной запас боеприпасов, собственно, ничего другого они с собой и не носили. Автоматчики по наступающей пехоте ведут огонь на дальности менее 200 метров и не длинными очередями, как показывают в кино, а короткими, выпуская только по две-три пули. Тем не менее, нехватка боеприпасов была главным беспокойством обороняющихся. Чем дольше шел бой, тем больше им приходилось воевать немецким оружием. Сбор этого оружия - а для этого надо было покидать укрытие - и явился главной причиной наших потерь.
Как же было возможно такое? Армия спит, а батальон воюет! Главная причина была в том, что уж слишком много в городе было высшего начальства, и каждый не хотел высовываться, нарушать планы другого. Наконец, около 9 часов по дамбе на тот берег пошел броневик. На середине дамбы он попал под сосредоточенный артиллерийско-минометный огонь, был подбит и сброшен в воду. Еще минут через пять вся огромная артиллерийская техника стрелкового, танкового и артиллерийского корпусов обрушились на мысок и противоположный берег. Через 15 минут там ничего, кроме черной земли, не осталось. Бой стих. По дамбе можно было идти в рост.
Из наших 70 бойцов почти половина была убита, а остальные почти все ранены. Но потери немцев были раз в тридцать больше. На площади менее двух гектаров лежало много сотен немецких трупов, причем местами в несколько рядов, друг на друге. Все они были только что одеты в новенькое обмундирование: каски, шинели, ранцы за плечами, а на боку имели шанцевый инструмент и сумки, вроде противогазных. Так опытные вояки - даже немцы - не воевали. Я имею в виду не только тактику, но и одежду.
В общем, весь вид их говорил, что это «свеженькие». Такого количества трупов немцев в одном месте ни я, ни товарищи мои не видели.
Нам говорили, что когда начался артналет по огневым позициям немцев и их тылам, они уже отступали. Но все равно не думаю, что кому-то удалось уйти. Мы дальше не ходили, так как пришел приказ срочно возвращаться к штабу батальона.
Через день наша дивизия была размещена во втором эшелоне войск, окруживших г. Бреславль, а еще днем позже было получено пополнение, и наш, и 1-й батальон были восстановлены...
По материалам книги «Они сражались за Родину. Ветераны Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. Вятского государственного университета»/Сост. В.А. Сахаров, Г.В. Рязанцева. – Киров: Издательство ВятГУ, 2005.
#ВятГУ #НаучныйПолкВятГУ
